Франсиско де Куэльяр "Письмо"

(Антверпен, 4 октября 1589 года)

1 - Место кораблекрушения

2 - Аббатство Стаад, где Куэльяр нашёл повешенными 12 испанцев

Часть 2

Вражеские солдаты и дикари, срывавшие одежду со всех, кто выжил и смог добраться до берега, увидев меня, – а руки, ноги и даже льняные панталоны у меня были все в крови, – не стали и подходить, так что я потихоньку побрел прочь, все время встречая многочисленных испанцев, лишенных всякой одежды – то есть совсем голых, – и трясущихся от ужасного холода. Заночевал я в пустынном месте, буквально свалившись на стебли растущего там тростника; ко всему прочему у меня сильно разболелась нога. Спустя некоторое время ко мне присоединился молодой кабальеро, он был очень хорош собой и совершенно голый; юноша был так потрясен и напуган произошедшим, что даже не мог говорить или хотя бы назвать свое имя. К тому времени, – а было уже часов девять вечера, – ветер стих, и море постепенно успокаивалось.

Я лежал весь мокрый, мучась от боли и голода, когда к нам приблизились двое местных – у одного было оружие, а другой держал в руках большой топор. Они уставились на нас, мы тоже молча смотрели на них. Видимо им стало жаль нас, и они, не говоря ни слова, нарубили кучу тростника, нарезали большую охапку травы и, тщательно укрыв нас всем этим, пошли на берег взламывать сундуки и потрошить все, что попадется, присоединившись к более чем двум тысячам дикарей и английских солдат из расположенного поблизости гарнизона. Я постарался заснуть и вскоре погрузился в крепкий сон. Но примерно в час ночи меня разбудил шум скачущих всадников. Их было наверное более двух сотен, и они направлялись к берегу, чтобы тоже поучаствовать в грабеже разбившихся судов. Я повернулся посмотреть, спит ли мой товарищ, и увидел, что он мертв. Это потрясло меня, мне было очень жаль его. Позднее я узнал, что это был молодой человек очень знатного происхождения. Он так и остался лежать в поле – как и более шести сотен других трупов, выброшенных штормом. И никто из них не был погребен, даже несчастный дон Диего Энрикес – их тела пожирали вороны и волки.

Утром следующего дня я потихоньку начал ходить по округе в поисках какого-нибудь монастыря, где бы можно было хоть как-то подлечиться. С большим трудом я нашел заброшенный монастырь (1), в котором все было порушено, а церковь и изображения святых сожжены. Внутри церкви я увидел тела двенадцати испанцев, повешенных английскими лютеранами, которые рыскали по округе с целью изловить всех выживших после кораблекрушения и прикончить их. Все монахи в страхе бежали в ближайшие леса, – ведь если бы враги их поймали, они поступили бы с ними точно так же. Это обычай лютеран – все разрушать: и храмы, и скиты отшельников, превращая их в хлева для коров и свиней.

Остатки руин Аббатства Стаад

Чтобы Вашей милости было чем заняться после обеда – например, развлечься чтением этого письма, как будто взятого из какого-то рыцарского романа, – я специально описываю все в подробностях: так Ваша милость сможет ясно представить все трудности и опасности, которые мне довелось пережить.

Поскольку кроме испанцев, повешенных на решетках окон внутри церкви, в этом монастыре больше никого не было, я быстро покинул его и пошел по дороге, идущей через большой лес. Пройдя около мили, я встретил старуху лет восьмидесяти, грубую дикарку. Она гнала пять и шесть коров, чтобы спрятать их в том лесу от англичан, пришедших в ее деревню и разместившихся там на постой. Увидев меня, она остановилась и, догадавшись кто я, сказала: "Ты – Испания". Я кивнул и знаками показал, что потерпел кораблекрушение. Она стала причитать и плакать, знаками объясняя, что ее дом неподалеку, но идти туда нельзя, так как там много врагов, и что они обезглавили многих испанцев. Это известие ужасно огорчило и напугало меня: я ведь шел один, да и ноги мои, перебитые в воде деревянным куском корпуса корабля, сильно болели. Так что я счел за благо вернуться на берег, к нашим разбившимся три дня назад судам, откуда толпы местных жителей растаскивали по своим хижинам наше уцелевшее добро. Я не рискнул приближаться к ним, ни даже показываться, так как боялся, что они отберут у меня и те остатки льняного одеяния, что на мне были, а то и вовсе убьют.

Тут я заметил двух несчастных испанских солдат, бредущих в чем мать родила и причитавших, взывая к Богу о помощи. Один был тяжело ранен в голову, – как выяснилось, когда с него срывали одежду. Я подозвал их из своего укрытия, и они рассказали о жестокой расправе, которую учинили англичане, казнив более ста испанцев, взятых в плен. Это новое известие еще больше повергло меня в скорбь и уныние, но Бог дал мне сил и, вверив себя Ему и Матери Божьей, я предложил тем двум солдатам пойти на берег к нашим судам, которые грабят местные дикари – может и нам что-нибудь перепадет перекусить, иначе мы сдохнем от голода. Мы направились к берегу, то и дело натыкаясь на выброшенные на берег трупы, на которые нельзя было смотреть без боли и сострадания. Их было уже сотни четыре, а море продолжало выбрасывать еще и еще. Некоторых мы узнали, и среди них был несчастный дон Диего Энрикес. Сознавая свой печальный долг, я не смог просто пройти мимо и оставить его не погребенным. Мы выкопали в песке недалеко от воды яму и положили его туда вместе с одним очень достойным капитаном, моим большим другом. Не успели мы закончить, как набежало примерно две сотни дикарей узнать, чем мы тут занимаемся. Мы жестами объяснили им, что захоронили здесь наших братьев, чтобы их трупы не склевали вороны, а затем пошли по берегу в поисках чего-нибудь съестного – хотя бы сухарей, которые море тоже выбрасывало на берег. Тут ко мне подошли четверо дикарей, чтобы отобрать у меня остатки одежды, но другой, увидев это, сжалился надо мной и отвел их в сторону. Видимо, он был уважаемым человеком, так как они его послушались.

Этот человек по милости Божьей помог мне и моим товарищам и увел нас оттуда, а затем довольно долго сопровождал, пока не вывел на дорогу, которая вела от берега к его деревне. Затем он сказал, чтобы мы ждали его здесь, а он быстро вернется и направит нас в безопасное место. Дорога та была очень каменистой, и я – босой и с серьезно поврежденной ногой, которая жутко болела, – не мог по ней и шагу ступить. Мои несчастные попутчики были в чем мать родила и окоченели от холода, и так как они не в силах были его терпеть, а помочь мне ничем не могли, то пошли вперед по дороге, а я остался, моля Бога о милости.

И Он услышал мои мольбы – мало-помалу я разошелся и побрел по дороге, которая привела меня на возвышенность; внизу виднелось несколько хижин из соломы. Я направился к ним по долине, но должен был пройти через лес. Углубившись в него на расстояние равное примерно двум выстрелам из аркебузы (2), я вдруг увидел дикаря – старика лет семидесяти, вышедшего из-за большого камня. Вместе с ним были еще двое вооруженных молодых людей – англичанин и француз, а также девушка лет двадцати, самая красивая из тех, что я до их пор видел среди дикарей, грабивших наши суда на берегу. Заметив меня среди деревьев, они направились в мою сторону; англичанин, подойдя поближе, закричал: "Сдавайся, испанский трус!", – и бросился на меня с ножом, пытаясь убить. Я парировал его удар палкой, на которую опирался при ходьбе, но он все же дотянулся и повредил мне сухожилие под правым коленом. Англичанин собрался повторить выпад, но тут подошел старик с дочерью, которая, видимо, была подругой англичанина. Я сказал противнику, что он может делать со мной все, что хочет, так как судьбе было угодно, чтобы мое оружие пропало в море. Старик и девушка оттащили его, затем старик стал снимать с меня одежду. Когда он снял рубаху, они увидели золотую цепь стоимостью больше тысячи реалов и очень обрадовались. Затем они тщательно прощупали камзол и нашли спрятанные в нем сорок пять эскудо золотом, выданные мне по приказу герцога в Ла-Корунье (3) в качестве двойного жалованья. Когда англичанин увидел, что при мне были цепь и деньги, он захотел взять меня в заложники, чтобы получить выкуп. Я сказал, что за меня ничего не дадут, так как я – бедный солдат, и все, что они нашли, я прихватил с тонущего судна. Девушка пожалела меня, видя такое их со мной обращение, и попросила, чтобы мне вернули одежду и больше не обижали. После этого они вернулись в лачугу дикаря, а я остался лежать среди деревьев с кровоточащей раной, которую мне нанес англичанин.

Я снова надел камзол и накидку – рубаху они все же забрали, а еще небольшой медальон Ордена Святой Троицы с очень ценными реликвиями, который мне подарили в Лиссабоне. Медальон забрала молодая дикарка; она повесила его на шею, жестом давая понять, что хочет оставить его себе, и сказала, что она тоже христианка, – хотя она была такой же христианкой, как и Магомет. Из своей хижины они прислали ко мне паренька со смоченной в травяном настое повязке для наложения на рану, а также молока и кусок овсяного хлеба с маслом, чтобы подкрепиться. Я наложил повязку и поел. Затем мальчишка проводил меня и показал направление, куда мне надо идти. Также он предупредил, что от видневшейся деревни нужно держаться подальше, так как в ней убили много схваченных испанцев и никто из них не спасся. Парнишку того прислал француз; раньше он служил солдатом на Терсере (4), и ему было больно видеть, как со мной обошлись. Напоследок парнишка сказал, чтобы я шел прямо к горам, до которых отсюда было лиг шесть (5), а за ними уже были земли, принадлежащие важному среди дикарей сеньору и большому другу короля Испании. Он дает убежище всем испанцам, которые к нему приходят, и в его деревне уже более восьмидесяти человек, пришедших нагишом после кораблекрушения.

Услышав это, я приободрился и, опираясь на свой посох, как мог быстро пошел в направлении тех гор, о которых мне говорил парнишка.

(продолжение следует)

Примечания переводчика

1) заброшенный монастырь – исследователи полагают, что это Аббатство Стаад (Staad Abbey), от которого до наших дней сохранились лишь остатки его руин.

2) аркебуза (в тексте исп. arcabuz) – гладкоствольное фитильное дульнозарядное ружьё. Техническая кучность аркебузы XVI века позволяла поразить мишень размером 60 на 60 см на расстоянии 100 метров. Аркебуза была на вооружении испанской армии в XVI веке и в первой половине XVII века. (подробнее см. Аркебуза)

3) Ла-Корунья (в тексте исп. La Coruña) – портовый город в Галисии, на северо-западе Испании. Ла-Корунья была одним из портов, из которых в 1588 году отплывали корабли "Непобедимой Армады".

4) Терсера (в тексте исп. Tercera) – один из островов, входящий в центральную группу архипелага Азорские острова в Атлантическом океане, был открыт португальцами. В 80-ых годах XVI века, когда Португалия и Испания объединились в единое королевство, остров был местом столкновений между испанцами и португальцами с французами и англичанами.

5) лиг шесть – примерно 33 км (1 лига равна примерно 5,5 км).